Мрачный бизнес российских гробокопателей

ФАНО и РАН весной обсудят меры по повышению оплаты труда ученых до 200% от средней зарплаты по региону. Разговоры об этом идут не первый год, к нищете научных работников в России привыкли. Впрочем, касается это не всех, например, замдиректора Института археологии РАН Ася Энговатова зарабатывает почти в 10 раз больше вице-президента Академии. Мы решили разобраться, как ей это удалось, и насколько ее деятельность соотносится с наукой.

Человек непосвященный может подумать, что в нашей стране археология – это узкоспециализированная отрасль, которая не способна существовать без денег государства и филантропов. Посторонним кажется, что археологи могут заработать только за счет значимых и дорогих находок, да и то нелегально – все, что лежит в земле принадлежит государству. В реальности простор для заработка историков с лопатами у нас огромный и постоянно увеличивается. Речь идет об охранных раскопках, которые нужны для спасения археологических памятников в зонах строительства.

Директор Института археологии РАН Николай Макаров как-то признался, что на охранные раскопки приходится примерно две трети полевых работ. По словам академика, все оплачивают заказчики строительства, а это, в свою очередь, стало важным источником финансирования археологической отрасли. За успехи отрасли можно было бы порадоваться, вот только ряд маститых ученых считает, что «коммерческие» раскопки уничтожают науку. В частности, как пишет профессор
Лев Клейн, на фоне бурного количественного роста археологических работ деградирует уровень исследований и подготовка кадров, не развиваются новые методы археологии.

Разговоры об исследованиях мы оставим профессионалам, тем более что финансово-хозяйственная сторона жизни Института археологии РАН (ИА РАН) выглядит объемнее научной. Кое-кто мог бы даже заподозрить академика Макарова в лукавстве – в том, что на самом деле деньги застройщиков идут не на развитие науки, а оседают в карманах его подчиненных.

Впитывающие прокладки

Одним из крупнейших операторов охранных археологических работ в России является ООО «Управление делами Фонда «Археологическое наследие». Именно эта организация контролировала раскопки в зоне магистрального газопровода Мурманск-Волхов. Правда, ООО с солидным названием не проводила работы самостоятельно, для этого был нанят подрядчик – Институт истории материальной культуры РАН. Стоимость контракта составила 7,3 млн рублей. Заказчик принял работу, но вместо положенной суммы он заплатил подрядчику лишь 4,7 млн рублей, что стало предметом для разбирательства в ФАС.

Можно предположить, что ООО «Управление делами Фонда «Археологическое наследие» играет в этой истории роль финансовой «прокладки», которую искусственно поставили между строителями и государственным институтом, а потому стоит узнать конечных бенефициаров этой фирмы. Согласно сведениям в ЕГРЮЛ, компания зарегистрирована в начале 2004 года, ее 100% собственником является Фонд содействия охране памятников археологии «Археологическое наследие». Учредителем фонда, в свою очередь является Институт археологии РАН и шесть физических лиц, в числе которых бывшие и действующие работники института. В частности, в списке значится главный научный сотрудник отдела теории и методики Института археологии РАН Геннадий Афанасьев и заместитель директора института Ася Энговатова.

Список учредителей фонда «Археологическое наследие» интересен по двум причинам. Во-первых, получается, что Энговатова, Афанасьев и другие контролируют фонд наравне со своим работодателем–государственной организацией. Во-вторых, в списке отсутствует действующий директор Института Николай Макаров. То ли ему неинтересна жизнь дочерней структуры, то ли он не знает о существовании фонда, то ли заранее решил дистанцироваться от его деятельности…

По выявленным данным, организация, похоже, больше года не предоставляет налоговую отчетность, ее сайт сейчас не работает. Дальнейшее изучение учредителей фонда позволяет предположить, что двое из них скончались много лет назад. Однако «Археологическое наследие» продолжает функционировать, а его коммерческая дочка – зарабатывать на охранных раскопках. Косвенным подтверждением этому можно считать декларацию о доходах Аси Энговатовой.

Археологическое рейдерство

В открытых источниках сообщается, что в 2015 году замдиректора Института археологии РАН заработала 3,2 млн рублей, а в 2016-м ее доход составил 4,7 млн рублей – более 390 тыс. рублей в месяц. Для сравнения: вице-президент РАН с учетом всех премий и надбавок получает сейчас 60-80 тысяч рублей ежемесячно. Более того, в минувшем году доходы госпожи Энговатовой продолжили расти, только в ноябре 2017 года она заработала около 700 тысяч рублей.

СМИ сообщают, что замдиректора Института археологии РАН владеет приличным автопарком из трех автомобилей: Хонда СR-V, Форд Фокус и Мицубиси Аутлендер. В прошлом году она не менее 10 раз побывала за границей, преимущественно в Милане и Лионе. Можно предположить, что речь идет о поездках на археологические конференции, но, по сведениям в открытом доступе, последние такие мероприятия в этих городах состоялись в 2011 и 2016 годах, соответственно. Если заграничные поездки были оплачены за счет научных грантов, то было бы интересно узнать кто именно и на каких условиях финансирует замдиректора ИА РАН.

Не отстают от Аси Энговатовой ее дочери. Старшая Анастасия, которая поработала в институте в 2015-2016 годах, также владеет тремя автомобилями: Фольксваген Пассат СС, Ауди А3 и новенькой БМВ Х5. При этом ее официальный доход составляет 600 тысяч рублей в год. Младшая дочь Серафима владеет на пару с сестрой несколькими квартирами в Москве. Но главный объект семейной недвижимости Энговатовых – просторная квартира на Земляном валу, вероятно, находится в распоряжении мамы Аси Викторовны – Татьяны Энговатовой. Кадастровая стоимость квартиры составляет около 30 млн рублей, реальная ее цена, которую можно найти на сайтах недвижимости, по-настоящему впечатляет.

Как удалось семье скромного ученого из Института археологии заработать такие деньги? Ася Энговатова, по сути, сама ответила на этот вопрос в одном из интервью:

«Согласно действующему законодательству в России, перед любыми крупными строительствами на территории археологических памятников проводятся спасательные археологические работы. Цель этих работ в том, чтобы извлечь информацию из всех культурных слоёв, полностью изъять все находки, передать их в последующем в музеи и получить максимально полную информацию о жизни того общества, которое оставило этот памятник. Поскольку в результате строительства полностью уничтожаются все культурные слои и в результате вся бесценная информация, содержащаяся в них, она будет недоступна для изучения, она полностью исчезнет. Надо сказать, что российское законодательство, с точки зрения изучения археологических памятников – это очень прогрессивное законодательство» - рассказала замдиректора ИА РАН.

Проще говоря, сегодня археологи могут заморозить любую стройку на неопределенный срок. Для этого им достаточно объявить котлован объектом изучения и начать раскопки. Причем, обоснованность этих работ проверить сложно, а каждый день простоя может стоить девелоперам десятки миллионов рублей. В такой ситуации строителям проще заплатить «ученым», чтобы поскорее от них отделаться. А еще при таком раскладе легко избежать сдачи в музеи ценных артефактов со стройплощадок, потом находки можно продать коллекционерам по хорошей цене.

Бригада землекопов по цене автомобиля

Показательным можно считать пример археологических работ на территории Спасо-Андроникова монастыря, где находится Центральный музей древнерусской культуры и искусства имени Андрея Рублева. По данным прессы, в 2000 году сотрудники Института археологии РАН получили почти 300 000 рублей на «архивные изыскания и общее археологическое обследование территории», а по факту залезли в старый шурф в алтаре Спасского собора, поставили для видимости землекопов на зачистку канавы у «покойницкой» и написали отчет о проделанной работе. Кто-то может сказать, что все это было 17 лет назад и не имеет значения сегодня, но в 2016 году верующие с удивлением узнали, что на месте древнего кладбища, вероятно, с разрешения археологов, начали строить коммерческие объекты. Целый ряд исторических зданий на территории Спасо-Андроникова монастыря снесен экскаваторами. Злые языки могут пошутить о том, что настанет день и в Администрации президента с ужасом узнают, что кто-то на абсолютно законных основаниях сносит Спасскую башню Кремля.

Не менее яркий пример археологического варварства, который наглядно демонстрирует состояние умов в ИА РАН, – реконструкция Изборской крепости, где ради строительства гостиницы и «трапезной» снесли старинный дом священника. Как сообщал тогда историк, депутат Законодательного собрания Псковской области, в центре крепости, в неизученном культурном слое гастарбайтеры выкопали яму для мусора, которую потом поспешно засыпали. Никакой реакции со стороны работников Института археологии РАН тогда не последовало, а ведь это их предшественники в 1980-80-х провели на территории крепости семь полевых сезонов в поисках древних артефактов.

Впрочем, молчание Аси Энговатовой и ее коллег из ИА РАН объяснить несложно. Да и вообще назвать замдиректора ИА РАН заслуженным археологом можно только с большими оговорками. Известно, что у нее есть научная степень и опыт работы, но, в отличие от других заместителей академика Макарова, биография госпожи Энговатовой на официальном сайте института не опубликована. А это позволяет предположить, что в ее деятельности найдется достаточно поводов для журналистских расследований, которые в итоге приведут к масштабным проверкам Института археологии РАН и чего дочерних организаций со стороны Министерства культуры, Счетной палаты и, возможно, правоохранительных органов.