Голубая Нева: как Петербург стал столицей секс-меньшинств

Во времена Российской империи гомосексуалы ссылались на связь с членами царской семьи, чтобы их не трогала полиция. В перестроечные годы они информировали ленинградцев о СПИДе. Сейчас они воюют с депутатом Виталием Милоновым и устраивают квир-вечеринки с лекциями про анархо-коммунизм и оргии. Корреспондент Daily Storm Мария Забурдаева пообщалась с представителями местной ЛГБТ-тусовки и выяснила, почему на протяжении 300 лет Питер называют столицей секс-меньшинств.

Радужная империя

Мы встречаемся с Петром Воскресенским в дождливый летний день у станции метро «Адмиралтейская». Он уводит меня с людной улицы вглубь Александровского сада и начинает с выражением читать стихи. В одной руке Петр держит клетчатый зонт, другой артистично дирижирует в воздухе. Так начинается наша историческая экскурсия по ЛГБТ-Петербургу.

В 2014 году Воскресенский запустил свой уникальный для России экскурсионный проект. «В Питере есть благодатная почва для изучения ЛГБТ-истории. Здесь всегда было многочисленное население с большим количеством грамотных людей, которые могли эту историю фиксировать. То же самое можно сказать про Москву, но в столице такая инициатива не организовалась», — начинает он.

Во время рассказа экскурсовод подбирает аккуратные формулировки — «предположительно», «возможно», «принято считать, что». Связано это с тем, что до недавнего времени научное сообщество игнорировало ЛГБТ-историю, а где-то и вовсе скрывало факты. Историю лесбиянок, геев, бисексуалов и трансгендеров изучают целенаправленно с 70-х годов прошлого столетия. В России эта практика появилась в последние годы.

«Петербург был центром жизни ЛГБТ-людей со всей России по той простой причине, что это крупный город. Здесь чисто статистически людей больше. Еще здесь представители ЛГБТ чувствовали себя в безопасности. Из-за многолюдности они могли оставаться анонимными. Ну и городские нравы в больших городах более свободны, в отличие от сельской культуры», — объясняет он. 

Минуя Александровский сад, мы выходим к Сенатской площади. Над нами на каменном постаменте возвышается памятник Петру I «Медный всадник». Мой собеседник не случайно привел нас к главному символу города. Если верить его источникам, профессору Льву Клейну, например, первый российский император был бисексуалом.

Экскурсовод в числе прочего ссылается на лондонские архивы. Во времена «Великого посольства» (дипломатическая миссия Петра I в Европу в 1697-1698 годах) в Британии началась полицейская облава на гомосексуалов. Среди допрошенных был моряк. «А что такого я сделал? Ведь сам Царь Московский...» — оправдывался он. На корабле моряк подсмотрел в замочную скважину и увидел Меншикова и Петра «в характерных позах».

Исторически отношение к гомосексуалам в России было терпимее, чем в той же Европе. Несмотря на то что РПЦ трактовала однополые контакты как грех, они приравнивались к блуду и никогда не приводили к смертной казни. Гомосексуальные отношения стали уголовным преступлением во времена Николая I. Но, по словам специалиста, в Петербурге применение этого закона с самого начала не задалось.

Оказывается, среди местных дворян и приближенных царской семьи было много гомосексуалов. Например, соратник императора, автор знаменитой триады «Православие, самодержавие, народность» Сергей Семенович Уваров был чуть ли не открытым геем. Представители закона побаивались столичных аристократов и на их сексуальные связи закрывали глаза.

К концу XIX века применение этого закона стало еще проблематичнее. В одной только императорской семье насчитывалось семь-девять гомосексуальных и бисексуальных людей. На допросах нетрадиционные мужчины (необязательно дворяне) могли ссылаться на связь с членами царской семьи, и прокурор ничего не предпринимал, так как боялся разгневать императора.

Мы идем по Невскому и на коротком пятачке от арки Главного штаба до Казанского собора встречаем несколько лесби-пар. В Питере такой открытостью никого не удивишь — сексуальные меньшинства стекаются в либеральный мегаполис со всей России. Свой рассказ Воскресенский продолжает возле культовой «подковы» — сквера у Казанского, где до изобретения dating-приложений знакомились лесбиянки.

«Первый путь для лесбиянок в Российской империи — это была армия. Мы видим это на примере Надежды Дуровой и Веры Гедройц. Другая альтернатива — проституция. Содержатели публичных домов приветствовали такие отношения. Третий путь — быть обеспеченной женщиной и вести тот образ жизни, который она сама считает правильным», — рассказывает он.

В имперской России, в отличие от той же Европы, женщина могла владеть и распоряжаться имуществом. В качестве примера мой собеседник приводит знаменитую петербурженку — княгиню Голицыну. Ее точная ориентация неизвестна, но за обильную растительность на лице фрейлина получила прозвище «Усатая княгиня». К концу жизни она скопила 16 тысяч крепостных душ и множество земель и поместий по всей стране.

Наши пути расходятся у Гостиного двора. Сегодня здесь прошел очередной пикет и полиция наводнила улицы. Стоим напротив бобиков. Спрашиваю Воскресенского, считает ли он Питер ЛГБТ-столицей России. «Считаю, но я бы не сказал о большей толерантности Петербурга (в сравнении с другими городами), — отвечает он. — Просто так сложилось исторически, не в последнюю роль благодаря менее агрессивным действиям властей».

Несогласность

Мы созваниваемся с феминисткой и автором книг «У российского феминизма, как у старой цирковой лошади, идет бег по кругу» и «Что такое феминизм» Ольгой Липовской по видеосвязи в Facebook. Сейчас ей 66 лет и она все реже выходит из дома, но когда-то Липовская была активной участницей ЛГБТ-движения в перестроечном Ленинграде.

Советский период был тяжелым временем для сексуальных меньшинств. Несмотря на то что революция 1917 года привела к отмене царских законов, ограничивающих права гомосексуалов, свобода ЛГБТ-людей продлилась недолго. В 1934 году в уголовное законодательство была повторно введена ответственность за «мужеложество».

По разным оценкам, за почти шесть десятилетий существования антигомосексуальной статьи от нее пострадало от 25 тысяч до 250 тысяч человек. Самой правдоподобной эксперты считают цифру в 60 тысяч, выдвинутую оксфордским историком-славистом, автором книги «Гомосексуальное влечение в революционной России» Даном Хили. Ослабла хватка властей ближе к перестройке.

«Мои первые знакомства с ленинградскими геями и лесбиянками произошли в середине 70-х. У меня появились друзья (нетрадиционной ориентации). Но тема эта особенно не педалировалась и не обсуждалась. Я просто знала, что такие люди есть, но для меня их ориентация не имела значения», — рассказывает Ольга Липовская, поправляя очки. Позади нее я вижу огромный стеллаж с книгами.

«В советское время было место, известное всем-всем горожанам, где встречались геи — это Екатерининский садик (в простонародье — Катькин сад). Кажется, лесбиянки встречались на «подкове» перед Казанским собором. Но я была не в курсе, так как лесбийских романов с российскими дамами у меня не было», — продолжает Липовская.

В одном из мест, которое упомянула моя собеседница, в перестроечные времена произошло культовое для ЛГБТ-движения событие. С 1983-го по 1986 год в Катькином саду собирались участники «Голубой лаборатории». Это первая в СССР правозащитная организация, которая занималась переводом и распространением тематической иностранной литературы. Она же впервые сообщила Западу о бедственном положении ЛГБТ-людей в СССР.

В числе прочего участники «Голубой лаборатории» информировали ленинградцев об эпидемии СПИДа. Позже их деятельность прикрыл КГБ. Вновь к этой теме жители города вернулись в период гласности. В 1993 году Липовская провела конференцию, посвященную правам ЛГБТ и проблеме распространения ВИЧ-инфекции. В России эта тема была новой и, как рассказывает собеседница, обращаться с такими больными не умели даже врачи. 

«В начале 90-х мы с калифорнийским врачом организовали семинар, посвященный СПИДу. Мы с ним ездили в Боткинскую больницу интервьюировать двух пациентов. Когда мы договорили и вышли, я сказала врачу, которая нас туда провожала: «Большое спасибо!». Затем я протянула ей руку. Ладонь из кармана халата она так и не вынула. Вы можете себе представить? Врач боится из-за рукопожатия заразиться СПИДом...» — вспоминает она.

Липовская называет 2000-е временем просвещения, дискуссий, активизма. В Петербурге практически одновременно начали работу несколько крупнейших в России правозащитных ЛГБТ-организаций — межрегиональная «Российская ЛГБТ-сеть», Международный ЛГБТ-кинофестиваль «Бок о Бок», правозащитная организация «Выход».

«В те времена правозащитную деятельность довольно прилично поддерживали западные фонды, в том числе и ЛГБТ. Петербург этим активно пользовался, а в Москве подобные инициативы часто заканчивались скандалами. Но это проблема всего гражданского общества. Мы не умеем договариваться, слышать и понимать друг друга. В этом вся беда», — рассуждает Липовская, грустно улыбаясь.

На мой вопрос, считает ли она Санкт-Петербург столицей ЛГБТ, Ольга отвечает утвердительно: «Здесь всегда был выше активизм, меньше конъюнктуры, больше успешных проектов. И «Выход», и «Бок о бок», и «КвирФест» — это замечательные проекты. В Москве ничего такого блестящего нет. Там есть один Антон Красовский, который, конечно же, конъюнктурщик, но он делает свое дело, и за это его надо уважать».

В качестве примера моя собеседница приводит опыт московской писательницы и бизнесвумен Евгении Дебрянской: «Мою подругу, например, «попросили» с ее гей-лесбийским баром «Дитрих» на Тверской. Она в то время больше не была активисткой и взаимодействовала с государством на коммерческих условиях. Тем не менее это произошло».

Липовская подытоживает: «На нас оказывают меньше политического давления, чем в Москве. Одно дело собираться на Плешке возле Большого театра. Это все-таки Большой т-е-е-а-а-тр! Другое дело — скромно у нас на Невском. Мы более провинциальны в этом смысле. Бюджеты здесь иные, конечно же. Ну и культурно-эстетический уровень в Питере всегда выше был».

В Питере тире эпатировать

На первый взгляд Проспект Ветеранов — ничем не примечательный спальник Петербурга. Безликие жилые массивы, торговые центры, промзоны, пустыри. Но именно тут три года назад произошло знаковое для местного ЛГБТ-движения событие.

Промозглым утром 2 апреля 2017 года ЛГБТ-активист Борис Конаков вместе с фотографом Давидом Френкелем приехали сюда и провели акцию-перфоманс на мосту имени Ахмата Кадырова. Они выразили свой протест, прочитав нашумевшую статью в «Новой газете» о преследовании геев в Чечне.

Борис приковал себя наручниками к поручням и просидел в таком положении примерно 15 минут. Прохожие на акцию внимания не обращали — питерская непогода торопила горожан в сторону теплых офисов и домов. Давид запечатлел происходящее. Вскоре они разослали совместный арт по локальным СМИ. 

«Теперь придется мост с шампунем мыть после этого спидозного», — написал, узнав о перформансе, депутат Виталий Милонов на своей страничке в Facebook. Милонов, как вспоминает сам Борис, не знал о его ВИЧ-положительном статусе, но извиниться после и не подумал. В конце месяца депутат приехал на мост со своей семьей и написал в Twitter, что конструкцию «вымыли улыбками детей». 

Сейчас здесь спокойно. Лето оказалось щедрым на солнечные дни. Родители с колясками прогулочным шагом пересекают Дудергофский канал. «Это так символично! — подмечает Борис. — Посыл моего высказывания был простой. Гомофобия начинается с наших самых близких людей: родителей, друзей, братьев, сестер… Я обращался в первую очередь к патриархальному строю».

Конаков устраивает акции с 2012 года. С помощью них, а также перфомансов и медиа он привлекает внимание к социально значимым проблемам. «Питер — это своего рода российский Сан-Франциско и ЛГБТ-столица России. Наше правозащитное комьюнити от других регионов отличает то, что оно в принципе здесь есть. Людей в нем задействовано много, все всех знают, но они приходят и уходят, это динамичный процесс», — размышляет он. 

Как признается мой собеседник, жизнь секс-меньшинств в Петербурге — это далеко не только борьба за права и медиавойны с Милоновым, но и разнообразный досуг. Сейчас в Питере работает шесть тематических заведений — от традиционных гей-лесби-клубов до местечек с модной приставкой «квир». Активист предлагает отправиться на Московский проспект, чтобы показать два культовых места.

На одной из невзрачных улочек спальника спрятались клубы «Триэль» и «Малевич». Опознавательных знаков у заведений нет. Окна забиты кирпичами. Единственный намек для внимательных — розовые урны напротив одного из них. Конаков объясняет, что это делается для безопасности. В отличие от той же Думской, на которой всегда стоит наряд полиции, в спальном районе ничего подобного нет.

«Если мы говорим про клубы для сообществ — это всегда про сложившуюся тусовку вокруг конкретного места. Если ты тусуешься здесь давно, то тебя все знают и ты всех знаешь. Все вокруг — твои знакомые, начиная от гардеробщиков и заканчивая официантами и администраторами. Например, в старейшем гей-клубе Питера «Кабаре» много лет работает один и тот же гардеробщик. Театр начинается с вешалки», — рассуждает Борис.

В клубе «Триэль» больше 15 лет проводят лесби-вечеринки. Это единственное заведение Питера для нетрадиционных дам. Конаков объясняет, что есть вечеринки Infinity — это тусовки для элиты, куда приезжают Клава Кока и Рената Литвинова. Под свои мероприятия они арендуют особняки и дворцы. Есть модные квир-тусовки Womansbeat Ксении Спаховой. В «Триэль» же атмосфера домашнего квартирника.

Он указывает на здание напротив, покрытое густым слоем черной краски, — гей-клуб «Малевич». Заведение интересно тем, что в нем работает местная звезда и травести-дива (актер или актриса, исполняющие роль противоположного пола) Мона Пепперони. Время от времени в «Малевиче» проходят представления с ее участием. В Питере это распространенная практика. Переодетые в женщин мужчины частенько выступают в гей-клубах и на корпоративах.

Сам Борис, помимо активизма, с прошлого года организует первое в России QueerBiennale. Это мультиформатная вечеринка для людей, отрицающих гендер как таковой, то есть квиров. Первая тусовка проходила в арт-резиденции 44/13 и продолжалась 12 часов. Живопись, инсталляции, перфомансы, лекции про оргии и анархо-коммунизм, концерт феминистской группы и техно-фолк — так можно вкратце описать ее программу.

Конаков добавляет, что зачастую тусовки проходят в глубоком подполье и многие представители ЛГБТ до сих пор не могут совершить каминг-аут (открытое признание своей принадлежности к сексуальному меньшинству). Наши пути расходятся на Невском, возле уличных музыкантов. Сквозь шум толпы я различаю знакомые слова, которые звучат в этом городе, наверное, последние лет 30: «Перемен требуют наши сердца...»