Дело ‟Суммы‟ засекретили для публики

ДИАЛОГ НА ПРОЦЕССЕ

Зиявудин Магомедов: Ваша честь, я объясню, в чем смысл ибиды (EBITDA*).

Судья Менделеева: Не надо мне про ваши беды рассказывать.

Мещанский суд г. Москвы.

13 сентября после месяца перерыва в Мещанском суде Москвы возобновились слушания по делу № 01-0288/2021 — обвиняемых в хищениях и организации «преступного сообщества» совладельца группы компаний «Сумма» Зиявудина Магомедова, его старшего брата, экс-сенатора от Смоленской области Магомеда Магомедова, и четырех топ-менеджеров входивших в «Сумму» компаний (Артура Максидова, Сергея Полякова, Романа Грибанова и Юрия Петрова). А еще через два дня этот более чем странный процесс, идущий с весны 2021 года, был закрыт от публики и журналистов. По просьбе начальника управления «К» ФСБ Ивана Ткачева.

Почему процесс странный?

Во-первых, сильнейшее оперативное сопровождение (так бы маньяков и педофилов судили).

Во-вторых, несмотря на то что предъявлено обвинение вроде как по 210-й статье УК («Организация преступного сообщества или участие в нем»), прокуроры обсуждают плотность песка, почв и то, из каких карьеров песок брался.

В-третьих, судья. Председательствующая Олеся Менделеева не скрывает своего расположения к прокурорам, а в адрес более чем спокойных подсудимых иногда переходит на крик. Редкость даже в сегодняшних российских судах, где для приличия все же создают видимость равноправия и состязательности. Но только не в этом процессе. 

Расскажу о трех последних заседаниях, проходивших в открытом режиме. Больше, увы, не придется.

В понедельник, 13 сентября, по видеоконференцсвязи из воронежского суда выступал свидетель обвинения Юрий Новиков. О существовании Магомедовых узнал в 2019 году. Те уже год как сидели. Назвал себя бизнесменом и соратником покойного воронежского банкира Алексея Туркова. Весь допрос «плавал». На следствии говорил, что через фирмы покойного предпринимателя Магомедовы обналичивали деньги. В суде же от показаний отказывался и говорил, что средства братья обналичивали через «фирмы-помойки» «одного из крупнейших воронежских обнальщиков» Морена Пальи, в настоящее время осужденного за незаконное возмещение НДС. Удобно: один — покойник, другой — осужден. 

— Я находился от Морена Пальи в финансовой зависимости, боялся потерять работу и поэтому согласился помогать ему обналичивать в 2012 году, — рассказывал свидетель обвинения, добавляя, что дважды перевозил наличку в полиэтиленовых пакетах в Москву: 

— За один раз не меньше 20 миллионов вез. По весу — 8–9 кг. 

Обмолвился, что видел в Воронеже якобы одного из подсудимых — топ-менеджера компании, входящей в группу «Сумма», Романа Грибанова. Тот был удивлен и спрашивал: 

— Свидетель, а расскажите, где мы с вами там встречались-то? 

— Мне кажется, я вас видел. Но это было давно. 

— А где я жил там, на каком транспорте приехал?

— Снят вопрос, к делу не относится! — спасала «важного свидетеля» судья.

— Ваша честь, я в Воронеже никогда не был, — на всякий случай сообщил подсудимый. 

— Вопросы еще будут?!

Вопросы были у Зиявудина Магомедова:

— Свидетель, а вы вообще часто в жизни так возили сумки с деньгами в Москву для кого-либо?

—Хм… Достаточно часто, и из Москвы тоже…

— Странно, что вы не сидите еще. 

— Подсудимый! — вновь молниеносно реагировала судья. — Встаньте! Без ваших замечаний!

Следующий свидетель обвинения заставил понервничать прокуроров. Алексей Мешкичев когда-то работал с Магомедом Магомедовым в бытность того сенатором от Смоленской области. Потом Мешкичев стал одним из учредителей Фонда духовного возрождения, развития культуры и спорта «Триединство» — организации, соучредитель которой — Марина Сечина, бывшая супруга главы «Роснефти».

Впрочем, про госпожу Сечину свидетель не упоминал. И ничего рассказывать, кажется, не собирался, если бы не прокурор Борис Непорожный. Обвинителю показался подозрительным тот факт, что попечительский совет фонда «Триединство» в 2015 году собирался на совещании в том же здании в Москве, где в тот момент по соседству находился офис Магомеда Магомедова. 

Прокурор: Я еще раз спрашиваю: на каком основании собирался попечительский совет вашего фонда в том же здании, где был офис Магомедова? Кто вас пригласил в это здание? Кто разрешил вам там собраться? Кто предоставил помещение? 

Свидетель (удивленно): Председатель попечительского совета фонда.

Прокурор (с напором): Кто именно? 

Свидетель: Мария Владимировна…

Прокурор (раздраженно): Какая Мария Владимировна?!

Свидетель: Госпожа Сечина Мария Владимировна. Можете задать вопрос ей… 

Прокурор (добродушно): А… Так бы сразу и говорили.

Вопросов к свидетелю у обвинителя больше не было. И к Марине Владимировне тоже. Зато были у Магомеда Магомедова: 

— А чем занимался фонд?

— Строительством храмов на территории города Москвы. — И свидетель обмолвился, что обращался к Магомедову за помощью, и тот помог со строительством храма.

— Ну, эту тему не надо развивать, — отрезал Магомед Магомедов. 

Вообще в ходе процесса братья никогда не упоминают свои благотворительные проекты, даже связанные, например, с постоянной помощью детским домам. Говорят, не афишировали они это и до ареста.

…Свидетель Георгий Меркулов был начальником Управления правового обеспечения Федерального агентства железнодорожного транспорта (Росжелдор). Из подсудимых он никого не знал. Но знал, что Росжелдор когда-то судился с компанией группы «Сумма» — «Стройновация». Та выиграла конкурс Росжелдора по строительству первого участка железнодорожной ветки Кызыл — Курагино. Прошло чуть меньше года, и заказчик, Росжелдор, решил расторгнуть контракт (из-за прекращения бюджетного финансирования проекта), потребовав от «Стройновации» вернуть чуть больше 5 млрд руб. неосвоенного аванса. «Стройновация» заявила, что готова расторгнуть контракт при условии оплаты выполненных работ и компенсации понесенных расходов, так как считает, что полученный от заказчика аванс был отработан в полном объеме. Росжелдор с этим не согласился. Пошли многолетние суды, которые федеральное агентство проиграло во всех инстанциях и вынуждено было выплатить «Стройновации» 3,9 миллиарда рублей.

Адвокат: То есть судом все ваши доводы были оценены, и в иске было отказано?

Свидетель: Да. 

Что и требовалось доказать. 

Прокуратура требовала вопросы защиты снимать. Госпожа Менделеева снимала. Иногда она делала это при помощи крика:

— Не надо ПЕ-РЕ-БИ-ВАТЬ прокурора! Снят вопрос!

…Свидетель обвинения Сергей Лисицын тоже никого не знал из «аквариума». «Про Магомедовых читал в прессе…» Его допрашивали по эпизоду строительства группой «Сумма» трех подстанций: «Василеостровская» в Санкт-Петербурге, «Майя» в Якутии и «Эльгауголь» в Новосибирской области. Следствие, напомню, видит признаки преступлений в самом факте строительства крупных инвестиционных объектов. По версии следствия, подрядчик (входящая в ГК «Сумма» компания «ГлобалЭлектроСервис») завысил стоимость поставляемой продукции для подстанций. Версию эту и озвучил в суде господин Лисицын, занимающий должность замначальника департамента экономической безопасности и противодействия коррупции ФСК ЕЭС. Не упоминал Лисицын лишь о том, что 

ФСК стала говорить о завышении цены, когда уже были подписаны контракты и закипела работа, а главное — когда подрядчиком было закуплено дорогостоящее импортное оборудование.

Зиявудин Магомедов: Когда изначально заключался договор, там же была жесткая цена оборудования?

Свидетель: Да.

Зиявудин Магомедов: То есть вы заключили контракт по одной стоимости, а потом решили изменить его в сторону уменьшения? При этом мы, подрядчик, суммы не меняли. Как же, не меняя суммы контракта, мы могли «нарушить контракт»?

Свидетель: Э… Не в моей компетенции. Это руководство. 

Зиявудин: В результате желания ФСК понизить стоимость это было сделано?

Свидетель: Нет.

Зиявудин: Вы обращались в этой связи в арбитраж? 

Свидетель: Это к юристам, не знаю… 

К слову, все подстанции и прочие строительные объекты, хищение на которых вменяют подсудимым, сегодня не только построены, но и вовсю эксплуатируются: от стадиона в Калининграде до пресловутой подстанции в Питере.

Подсудимый Петров: Ходатайство огласить показания свидетеля на следствии ввиду противоречий. 

Менделева: Каких противоречий? В чем они? — Судья Менделеева уже было собиралась ходатайство завернуть, но и прокурор заявил аналогичное.

— Да? Вот какие вы… — Судья замешкалась, улыбнулась широко, глядя на прокурора, словно показывая, что тот поставил ее в неловкое положение. — Ходатайство удовлетворено.

На следующий день были свидетели по видеосвязи из Новосибирска. Расспрашивали их по эпизоду строительства «Суммой» федеральной трассы М-52 «Чуйский тракт». Коротко и быстро: контракты, суммы, снова про обнаруженные уже после строительства завышения, хотя суммы изначально фиксировались в контракте. И главное, про ОПС опять ни слова.

— Зиявудин Гаджиевич, вопрос свидетелю! Не надо ваших комментариев! — снова реагировала судья. 

— Но свидетель же ложь говорит, — отвечал совладелец «Суммы».

— Об этом скажете в прениях.

Последний новосибирский свидетель прямо сказал: «о хищениях» ему стало известно из СМИ. Остальные свидетели из суда Новосибирска ушли, так и не дождавшись допроса, сетовал прокурор.

…Последние дни в зал публике было крайне сложно попасть. Все фамилии тщательно записывались, а журналиста «Новой» и вовсе отправляли в приемную председателя получать разрешение на присутствие на открытом заседании… И каждый день в коридоре суда тихо дежурил оперативный сотрудник, тщательно следящий за слушателями, адвокатами и их разговорами.

 А 15 сентября стал последним днем, когда процесс по делу № 01-0288/2021 в Мещанском суде был открытым. Судья Менделеева наконец-то закрыла его от слушателей и представителей СМИ. Наконец-то — потому что месяцем ранее она предупреждала, что рано или поздно сделает это, поскольку, мол, непорядка много и прокуроры жалуются. В частности, тогда, месяц назад, формальной причиной называлось то, что в перерыве слушатели (на деле — родные, в том числе жены) «через адвокатов общаются с подсудимыми», а потом выходят в коридор, где сидят свидетели, и могут на них надавить (цитата по прокурору Непорожному). 

Потом из зала выгнали единственного журналиста, меня. Следом я написала статью о том, как идет этот процесс и о том, как ведет его судья Менделеева…

В общем, утром 15 сентября на столе у председательствующей лежало письмо от начальника управления по контрразведывательному обеспечению кредитно-финансовой сферы ФСБ Ивана Ткачева. В бумаге, которую с выражением оглашала Менделеева, Ткачев информировал суд о том, что свидетелям прокуратуры «поступают угрозы убийством, насилия над ними, уничтожения или повреждения их имущества в связи с участием в уголовном судопроизводстве». При этом фамилии свидетелей не конкретизировались. Еще Ткачев ссылался на справку своего подчиненного — майора Бурцева В.В. — о результатах проведенных ОРМ (оперативно-розыскных мероприятиях), согласно которым в зале Мещанского суда, где слушается дело, а также «на территории суда» и «на прилегающих к нему участках местности» «постоянно присутствуют лица из числа входивших в окружение братьев Магомедовых». Какой криминал в том, что в суд приходят друзья, родственники и бывшие сотрудники Магомедовых, в справке ФСБ не пояснялось.

В своем письме Ткачев не забыл напомнить, что Магомедовым вменяется создание организованного преступного сообщества (ч. 1 ст. 210 УК), которое они «возглавили не позднее 2010 года» «в неустановленном месте», «вступив в преступный сговор с неустановленными лицами» и осуществляли свою преступную деятельность «под видом холдинговой группы компаний «Сумма». 

Ну то есть пока «Сумма» строила и вводила в эксплуатацию дороги, стадионы, мосты и подстанции, эта деятельность не считалась ОПС.

210-ю подвесили словно в противовес многочисленным арбитражным решениям, вынесенным в свое время в пользу предпринимателей. Благодаря 210-й им теперь грозит до 25 лет.

— Мы, безусловно, ходатайствуем о закрытии судебного разбирательства до конца слушаний, — заявил после оглашенного прокурор Непорожный. 

Подсудимые и защита категорически возражали против этого, отмечая, что факты угроз надуманны. 

— Это искусственное закрытие процесса, чтобы никто не написал обо всем том безобразии, которое здесь творится, — сказал подсудимый Артур Максидов.

— О каком безобразии вы говорите?! — с оскорбленной нотой в голосе спросила судья и строго добавила: — Процесс идет с аудио- и видеофиксацией!

Словно этот факт когда-либо мешал российским судьям.

Слово взял адвокат Зиявудина Магомедова Александр Гофштейн:

— Ваша честь, во-первых, в справке ФСБ речь идет об угрозах обезличенным свидетелям. Их фамилии не приводятся. Во-вторых, никто из уже допрошенных в суде свидетелей (около 100 человек) не говорил о поступавших угрозах. Я не понимаю, почему в судебном заседании при решении такого вопроса, как гласность, нужно слепо руководствоваться непроверенными данными оперативно-розыскной деятельности? В справке утверждается, что в суд приходят люди «из окружения Магомедовых». Странно, если бы сюда ходили посторонние слушатели. Конечно, ходят те, кто был связан с ними работой, дружбой, родственными отношениями. Что в этом создает угрозу для участников судопроизводства? Люди просто присутствуют. Разве это основания для закрытия судебного заседания?

Менделеева не отвечала.

Зиявудин Магомедов: Эту справку о результатах ОРМ делал человек по фамилии Бурцев, который некоторое время назад делал другую справку — о том, что мы [в случае обсуждения вопроса изменения меры пресечения на не связанную с лишением свободы] «собираемся бежать через Республику Беларусь» (данная справка оглашалась прокуратурой во время продления подсудимым содержания под стражей. — Ред.). Эти справки — штамповки. Ни одного грамма доказательств в них нет, кроме словоблудия. Зато я знаю множество доказательств того, какое давление в самом начале оказывалось на тысячи людей, которые работали в группе компаний «Сумма». Люди десятки часов сидели в следственном департаменте МВД под угрозой привлечения к уголовной ответственности. Цели были очевидны: запугать, своровать бизнес и т.д. Вся наша история понятна. Но прокуроры почему-то не обращали внимания на то, что следователи угрожали свидетелям. Прокуроры не обращали внимания на то, что наше дело возбуждено незаконно, как не обращают внимание сейчас на слова президента страны, произнесенные им на последней коллегии Генпрокуратуры: прокуроры должны следить за законностью возбуждения уголовных дел, за тем, чтобы люди не находились годами в тюрьмах, чтобы у них не отнимался бизнес… Но прокуроры за этим не следят. 

Когда в справке ФСБ говорится про «окружение Магомедовых» и перечисляются исключительно дагестанские фамилии слушателей, приходящих в суд, — знаете, это, по сути, скрытая ксенофобия. 

Ваша честь, закрытие процесса ставит вас в неудобную позицию. Вам как бы оказывают медвежью услугу — закрытие процесса создаст флер необъективности в данном процессе.

Менделеева молчала.         

Магомед Магомедов: Я кандидат экономических наук. Учился в МГУ, там же защищался. Чем я могу быть опасен для свидетелей?.. У меня были дурные предчувствия, что наш процесс закроют. Однако не думал, что это произойдет именно в такой форме. Рассчитывал на большее изящество. Ну хотя бы на какого-нибудь одного свидетеля живого, который бы пришел и рассказал об «угрозах». Постоянно читаю в газетах, как хорошо работает наша Федеральная служба безопасности. Со мной за 3,5 года просидело, наверное, человек десять по 205-й статье — «терроризм». Всех этих людей ловили на переписке или на каких-то действиях, которые они еще только собирались делать. Ну скажите, какая проблема хотя бы одного из людей, которым мы якобы угрожали, представить суду? 

Я уже тоже начал переживать по поводу своей дагестанской фамилии. 

Но всевышний дал мне ту фамилию, какую дал. Злоупотреблять [национальным] фактором не стоит. 

В первый день, когда меня задержали, мне сказали, что я заключен под стражу, потому что у меня «большие связи в дагестанской диаспоре».

Но за 3,5 года мне не озвучили ни одной фамилии, за связь с которой меня задержали. А что, любая связь в дагестанской диаспоре является криминалом? 

Прекрасно понимая, как устроен этот мир, я ни капли не сомневаюсь, что вы удовлетворите ходатайство о закрытии процесса. С обвинением неладно, и на этом фоне остается одно — закрыть процесс.

В совещательной комнате госпожа Менделеева сидела меньше часа. Процесс закрыла. Теперь публика за его ходом следить не сможет.

Добавлю, что на этот процесс так и не пришли представители РСПП и уполномоченного по правам предпринимателей. Хотя о процессе в курсе. Собственно, это все, что нужно знать о защищенности бизнеса в России. 

Как ожидается, к зиме со своими доказательствами на процессе начнет выступать сторона защиты и сами подсудимые. Приговор, по всей видимости, будет оглашен уже 2022 году.